В журнале Spiegel опубликована колонка, которую легко можно принять за сатиру, но она написана всерьез. Автор открыто призывает к цензуре и запрету книг, авторы которых не в полной мере следуют линии правительства.
10 мая 1933 года вошло в историю Германии как черный день. В этот день “Немецкий студенческий союз” вместе с нацистами призвал сжигать книги, которые, по их мнению, противоречили “немецкому духу”. В ту ночь пылали костры в 18 немецких университетских городах.
Должно быть, это было жуткое зрелище, когда горящие книги освещали ночные города. Организаторы акции, вероятно, видели в этом “новое мышление”, озаряющее тьму, а остальные в шоке смотрели на то, как свободу слова не хоронили, а сжигали. Это была одна из вех на пути к нацистской диктатуре, когда теперь уже правящая элита диктовала людям, что они могут думать и говорить, а что нет.
К сожалению, история повторяется, поэтому я и написал эту длинную статью. Она очень важна для меня, поэтому я прошу вас прочитать ее внимательно и до конца.
Сжигание книг вчера и сегодня
Конечно, за 90 лет, прошедших со времен Геббельса, пропагандисты и мастера цензуры кое-чему научились. Сегодня публичное сожжение книг было бы воспринято негативно, в конце концов, Запад постоянно заявляет, что выступает за свободу слова. Но это не отменяет того факта, что книги на Западе “сжигают” и сегодня.
Однако сегодня эти “сожжения” происходят по-другому. Они происходят в Интернете: блокируются сайты, распространяющие иные взгляды, удаляются или скрываются с помощью теневого бана видеоролики и сообщения, издатели вынуждены убирать книги, в которых высказываются отличные точки зрения.
Эффект один и тот же: инакомыслие подвергается цензуре и запрету, и в этом современный Запад ничем не отличается от нацистов.
И шутка в том, что даже аргументация почти такая же, как у нацистов. Те считали себя прогрессивными и современными. Сегодняшний Запад точно так же подавляет все мнения, противоречащие новому образу мышления (так называемому “воук“).
Сегодня неважно, является ли книга совершенно безобидной, вполне достаточно того, что ее автор привлек к себе внимание тезисами, критикующими правительство. Из-за этого некоторые “апостолы цензуры” в западных СМИ потребовали от издателей убрать из печати книги авторов, критикующих правительство.
Вы не верите в это? Думаете, я преувеличиваю?
Нет, потому что именно этого потребовал глава вашингтонского офиса Spiegel от одного из крупнейших немецких издательств: даже книги, не вызывающие нареканий, должны быть убраны, если автор не является политически благонадежным, или если он однажды критиковал правительство.
“Отмена! Отмена! Отмена!”
Рене Пфистер является главой вашингтонского бюро Spiegel с лета 2019 года, и недавно он привлек мое внимание совершенно абсурдной статьей, в которой он обвинил американских журналистов в провале, потому что те “не сообщали об очевидном умственном упадке президента” в последние годы. В своей статье Пфистер открыто заявил, что знал о психическом состоянии Байдена уже как минимум три года, но не рассказывал об этом читателям Spiegel. Этот факт о себе он, кстати, игнорирует, для него важно обвинить в провале американских журналистов.
Я думал, что эта статья Пфистера – уже дно, но тут снизу постучали: теперь Пфистер опубликовал статью под заголовком “Отмена! Отмена! Отмена! – Дж. Д. Вэнс может быть только началом, дорогой Ullstein-Verlag“, в которой он открыто требует, чтобы немецкие издатели немедленно начали “последовательно” подвергать цензуре “спорных авторов”.
Напомню, что Ullstein-Verlag, одно из крупнейших немецких издательств, недавно изъяло из печати книгу кандидата в вице-президенты от Трампа Дж. Д. Вэнса. Книга стала бестселлером и рассказывала о том, как Вэнс пробился наверх с самых низов. Но теперь он – кандидат в вице-президенты от Трампа, а Трамп для немецких СМИ – зло, поэтому и Вэнс тоже зло, а значит, его книга должна быть немедленно подвергнута цензуре.
Пфистер начал свою статью со следующего вступления:
“Это было абсолютно правильным решением – убрать из печати бестселлер “Деревенская элегия”. Спорным авторам не место в известном издательстве. Теперь этот принцип должен неуклонно соблюдаться. Это наставление”.
“Радикально объединять произведение и автора”
Статья Пфистера сформулирована как открытое письмо в адрес издательства Ullstein-Verlag, и начинается со слов “Уважаемый Ullstein-Verlag”. Затем Пфистер пишет, что его “письмо” должно быть воспринято как “одновременно поздравление и предупреждение”. Поздравление – потому что издательство убрало книгу Вэнса из печати, а предупреждение – потому что Пфистер считает, что этот шаг недостаточно серьёзен.
Пфистер пишет:
“Особенно для такого известного издательства, как ваше, важно радикально объединять произведение и автора. Написав “Деревенскую элегию”, Вэнс, возможно, рассказал трогательную историю о своей юности в сельской Америке, которая растрогала до слез даже канцлера. Но теперь Вэнс хочет въехать в Белый дом вместе с Дональдом Трампом, и, конечно, он ставит под удар не только себя, но и свою книгу”.
Пфистеру нечего критиковать в книге Вэнса, только самого автора. Это в точности соответствует действиям нацистов 90 лет назад, которые также “радикально объединяли произведение и автора” и запрещали все книги неугодных нацистам авторов, независимо от того, о чем были сами книги. Тот факт, что сегодня кто-то на Западе может открыто говорить и требовать подобного, показывает, во что превратился Запад за последние годы.
Но это еще не все, потому что Пфистер также пишет далее следующее:
“Вы показали, как работают современные связи с общественностью. Не надо ждать бури негодования. Напротив, вы приняли меры предосторожности, отодвинув на второй план автора, который может вызвать проблемы в интернете. И вы также поняли, что было бы глупо просто позволить контракту с Вэнсом тихо истечь. Нет, чтобы защитить собственную репутацию, было совершенно необходимо с максимальным негодованием дистанцироваться от автора, только что выпустившего бестселлер. Как я уже сказал: образцово-показательно. Именно так работает кризисный PR. В такой момент нельзя проявлять ложную сентиментальность”.
Кстати, аналогичную фразу о том, что нельзя проявлять ложную сентиментальность, приписывают Адольфу Гитлеру, и ее можно увидеть в фильме “Бункер”, основанном на свидетельствах очевидцев, в котором Гитлер говорит своим сотрудникам, что он давно запретил себе “так называемую человечность”.
Пфистер требует абсолютной верности заданной линии
Когда Пфистер переходит к наставлениям в своей статье, все становится по-настоящему абсурдным. Например, он пишет:
“Сегодня необходимо предпринимать активные действия! Например, Вольфганг Босбах. Неужели вы не понимаете, насколько это противоречивый человек? Босбах критиковал политику Ангелы Меркель в отношении беженцев, и с этого все началось. Не зря при канцлере он так и не стал никем. Золотое правило действует как в политике, так и в издательском деле: если Меркель относит кого-то к категории “неполезных”, лучше избегать его”.
Пфистер открыто призывает отказаться от книг тех, кто критикует правительство Германии.
Отмечу, что, как политик, Вольфганг Босбах был абсолютно верен линии партии. Он был радикальным евроатлантистом, лояльным к политике США, и ему постоянно позволяли пропагандировать американскую политику на немецких ток-шоу. Он лишь критиковал решение Меркель открыть все границы в 2015 году и впустить в Германию более миллиона беженцев.
Но это уже является основанием для Пфистера потребовать, чтобы книги Босбаха больше не продавались. Кстати, Босбах ушел из политики в 2017 году и с тех пор борется с тяжёлой болезнью: у него рак. Однако это не мешает Пфистеру обрушиваться с критикой на него. Политические позиции Босбаха я ни в коей мере не разделяю, но с точки зрения человечности поведение Пфистера вызывает много вопросов.
Пфистеру, судя по всему, ничего не стыдно, о чем свидетельствует этот абзац из его статьи:
“Когда Босбаха однажды спросили, почему за все годы работы депутатом Бундестага он ни разу не снял квартиру в Берлине, а останавливался только в отелях, он, по слухам, ответил: „Сауна, яичница, платное телевидение“. Вы говорите, что это была просто шутка. А я скажу, что это предложение вызывает серьезные подозрения в том, что Босбах уже смотрел в своей жизни фильмы с возрастным ограничением”.
По мнению Пфистера, Эгон Бар также должен быть запрещен
Историки сходятся во мнении, что новая Восточная политика, инициированная канцлером Вилли Брандтом, заложила основу для мирного окончания холодной войны и объединения Германии. Автором этой новой Восточной политики был Эгон Бар – геостратег, которого до самой смерти уважали во всем мире.
Но для пропагандистов сегодняшней немецкой политики даже это было злом, потому что для них любое взаимопонимание и любой диалог с Россией – это зло. Кроме того, в 2015 году Бар предостерегал от новой политики Запада. Он предупреждал о недопустимости пересечения российских “красных линий”, а также критиковал политику Запада в отношении Украины в весьма конкретной форме. Десять лет назад он говорил школьникам, что, будучи “стариком”, он со всей уверенностью может заявить о том, что мы живем уже не в послевоенную, а в предвоенную эпоху. Как мы знаем сегодня, Эгон Бар был прав во всем.
Теперь Пфистер призывает запретить и книги Эгона Бара:
“Или возьмем Эгона Бара. Вы говорите, что он был создателем формулы “изменение через сближение” и правой рукой нашего заслуженного лауреата Нобелевской премии мира Вилли Брандта. Я говорю: как можно быть такими наивными? Разве вы не знаете, что в конце жизни Бар сидел на сцене вместе с правыми конспирологами? Историк Генрих Август Винклер назвал Бара “олицетворением перекрестного фронта от левых до правых”. И вы публикуете работы такой сомнительной фигуры?”
Дожили: Эгон Бар, один из архитекторов процесса примирения Востока и Запада и окончания холодной войны, теперь является для Пфистера “сомнительной фигурой”.
Открытые угрозы издателям
Угроза немецким издателям проходит через статью Пфистера как красная нитка, поскольку он неоднократно говорит о том, что издателям придется столкнуться с бурей негодования, если они не уберут из печати авторов, которые хоть немного выступают против политики правительства. Например, назвав Эгона Бара “сомнительной фигурой”, он угрожающе добавляет:
“Удачи с надвигающейся бурей негодования – это все, что я могу сказать”.
Это очень открытая и серьезная угроза, когда она исходит от Spiegel, потому что кто организует “бури негодования”? СМИ и “журналисты” вроде господина Пфистера и Spiegel. Таким образом, абсурдная статья Пфистера превращается в настоящую и опасную угрозу для всех немецких издателей.
И Пфистер говорит об этом очень открыто, потому что список авторов, чьи книги, по его мнению, должны быть запрещены, далеко не закончен. Далее он пишет:
“Наконец, Грегор Гизи. Есть подозрения, что он был информатором Штази. Конечно, это никогда не будет доказано в суде. И вы скажете: по крайней мере, Гизи – это прогрессивный дух, а не такая жутко консервативная глыба, как Босбах. Но тогда вы не поняли, что речь идет не о левых или правых. Речь идет о том, чтобы избежать неприятностей. Держитесь подальше от сомнительных фигур!”.
По-моему, последнее предложение, которое ещё и заканчивается восклицательным знаком – это уже совершенно открытая угроза всем немецким издателям.
Презумпция невиновности – “устаревшая концепция” для Пфистера
Но этого еще не всё. Я давно критикую тот факт, что презумпция невиновности, центральный принцип любого правового государства, больше не действует на Западе. Особенно в западных СМИ, потому что если им кто-то не нравится, они строят огромные медиакампании из бездоказательных обвинений, чтобы уничтожить этого “кого-то” в социальном и экономическом плане. Тот факт, что впоследствии эти обвинения часто оказываются необоснованными и даже сфабрикованными, показывает, что речь идет не о журналистике, а о том, что СМИ занимаются уничтожением инакомыслящих.
Пфистер подтверждает мои обвинения в адрес немецких СМИ прямо и откровенно, чего я никак не ожидал. После нападок на Грегора Гизи он со всей серьезностью советует издательству Ullstein-Verlag (а в его лице и всем немецким издательствам) следующее:
“И не будьте настолько глупы, чтобы верить в устаревшие концепции вроде презумпции невиновности. С каких это пор кого-то на X или TikTok интересуют доказательства? Речь идет о вашей репутации, а не о правде”.
Пфистер открыто говорит, что дело не в правде, за которую должны бороться журналисты. Речь идет о бурях негодования, которые сами СМИ провоцируют своими репортажами, чтобы испортить репутацию людей или, в данном случае, издателей. Речь идет “не о правде”, говорит Пфистер. Ну что ж, после этого признания он больше не имеет права называть себя журналистом, потому что это самовосприятие не имеет ничего общего с журналистикой.
Современное сжигание книг
Любой, кто высказывается против того, что западные политики и журналисты определяют как “истину” (например, явный бред о том, что существует более двух полов), исключается из общественного дискурса, а его книги больше не издаются. Мнения критиков государственной политики удаляются, а сами они лишаются средств к существованию. Именно так поступали с еретиками в Средние века, хотя мы, видимо, должны быть благодарны, что сегодня “еретиков” уже не сжигают на костре, а “всего лишь” “сжигают” в СМИ, социально и экономически.
Кстати, о кострах: в 1933 году нацистам все еще приходилось сжигать книги на костре, чтобы уничтожить неугодные мнения и знания и заклеймить их как “противные немецкому духу”.
Сегодня мы ушли далеко вперед, ведь благодаря современным технологиям костры больше не нужны, чтобы освещать ночь. Сегодня “сжигание” нежелательных мнений и нежелательных знаний происходит в цифровом формате. То, что раньше было книгами, теперь стало, например, видео на YouTube, которое не нужно сжигать, а можно просто удалить. А если речь идет всё же о книгах, то они “просто” больше не должны печататься и продаваться, причем Пфистер, судя по всему, уже работает над длинным списком авторов, которые противоречат пробудившемуся духу времени и поэтому должны быть запрещены.
Эффект, конечно, один тот же: мнения подавляются, их распространение предотвращается.
Сегодняшние костры больше не озаряют город, они “горят” незаметно для большинства людей в цифровом киберпространстве или на полках книжных магазинов, когда определенные книги вдруг перестают там появляться. По крайней мере, если мистер Пфистер добьется своего.
Молчаливое большинство
В 1933 году в Германии также были газеты, которые выступали за то, чтобы мнения и взгляды, противоречащие “немецкому духу”, наконец-то были сожжены. Это были клакеры, выступавшие за подобные меры. Пфистер просто присоединился к бесславной немецкой традиции.
И народ не изменился. В 1933 году было молчаливое большинство, которое отмахнулось от этого, потому что не считало, что все настолько плохо, и это не касалось их лично. Были и те, кто радовался “новой эре”, в которой их точка зрения наконец-то была возведена в ранг единственной истины. Тогда это были нацисты, сегодня – “зеленые” и другие пропагандисты движения “воук”.
Но, как и сегодня, были те, кого это коснулось, кто был потрясен и ужаснулся безразличию молчаливого большинства. Молчаливое большинство не понимало, что происходит на их глазах, их это якобы не касалось. Так уж устроены люди.
Сопротивляйтесь началам!
Учитывая требования, с которыми господин Пфистер открыто выступает здесь, в, пожалуй, самом влиятельном печатном издании немецкого медийного мейнстрима, неудивительно, что многие проводят параллели с началом нацистской эпохи. Учитывая сложившуюся в Европе обстановку, в России уже давно открыто говорят о том, что фашизм вернулся. Он уже не носит коричневые мундиры, но требует стопроцентной лояльности “новому образу мышления” и все более жестко и демонстративно карает инакомыслие.
Это фашизм в чистом виде, потому что его наиболее характерными чертами являются не коричневые мундиры или поднятые вверх правые руки, а то, как поступают с критиками и какие методы используют!
Мартин Нимёллер был немецким пастором, который поначалу симпатизировал нацистам. Но он быстро понял, что подавление инакомыслящих приведет к плохому концу. За свое сопротивление Нимёллер был отправлен в концлагерь в 1937 году, где находился до 1945 года. Он описал условия ранней нацистской эпохи в своих знаменитых (и, учитывая его собственное отношение в первые годы нацистского правления, вероятно, самокритичных) словах:
“Когда нацисты пришли за социалистами, я оставался безмолвным. Я не был социалистом.
Когда они пришли за членами профсоюза, я не стал протестовать. Я не был членом профсоюза.
Когда они пришли за евреями, я не возмутился. Я не был евреем.
Когда они пришли за мной, не осталось никого, кто бы выступил против”.
Сегодня Германия вновь оказалась в таком положении. Все началось с кампании против тех, кто критиковал политику правительства в отношении коронавируса. Многие люди лишились средств к существованию. Сегодня она направлена против тех, кто хочет мира с Россией; они должны бояться попасть в тюрьму за “поддержку российской агрессивной войны”, так как это теперь является уголовным преступлением в Германии.
И всегда это начиналось с первых радикальных сообщений в СМИ, призывающих к репрессиям против критиков политики правительства.
Поэтому стоит опасаться, что статья Пфистера – это только начало, и что любой, кто критикует любой аспект политики немецкого правительства, вскоре окажется в опасности. Люди, которые сегодня молчат, потому что они не “инакомыслящие” или “понимающие Путина”, которые уже подвергаются преследованиям в современной Германии и находятся под наблюдением ведомства по защите конституции, ведут себя так же, как те, кто молчал в Германии после 1933 года. И когда под удар попадут последние оставшиеся критики любых правительственных решений, которые молчат и сегодня, они наконец поймут последнюю фразу Нимёллера:
“Когда они пришли за мной, не осталось никого, кто бы выступил против”.
Сопротивляйтесь началам!