Пропаганда – это наука, которой Запад традиционно владеет лучше, чем остальной мир. Один норвежский профессор в своей интересной статье объяснил, как работает пропаганда, почему она так эффективна и почему Запад должен изображать Россию злой.
В данной статье упоминается “Национальный фонд в поддержку демократии” (The National Endowment for Democracy, NED) – НПО, деятельность которой признана нежелательной на территории Российской Федерации. Для удобства читателей информация об этом публикуется до основного текста.
Одной из моих любимых тем является изучение методов пропаганды и их воздействия. К сожалению, из-за бесконечного потока международных новостей и кризисов в последнее время я не так часто могу уделять внимание этой теме и показывать вам, как работает пропаганда, и какие хитрости при этом используются.
Некоторое время назад я наткнулся на профессора Гленна Дисэна, который очень понятно освещает эту тему. Профессор Дисэн – норвежец, преподаватель норвежского университета. На Западе его критикуют за пророссийские взгляды, поэтому его статьи не пользуются большой популярностью. В начале апреля я рассказывал об одной из его очень интересных статей на эту тему.
Теперь он опубликовал новую, очень длинную, но невероятно интересную статью о том, “как мирная Норвегия научилась любить войну”, которая, на мой взгляд, почти на 100% применима и к немцам и другим европейцам, поэтому я перевел и ее.
Начало перевода:
Как мирная Норвегия научилась любить войну
Гленн Дисэн
Норвегия позиционирует себя как образцовую страну: либеральную, толерантную и миролюбивую. Однако в обществе сформировалось коллективное мнение, характеризующееся глубоким недоверием и презрением ко всем, кто отклоняется от официальной правды и военной риторики правительства.
Приведу в пример один социальный эксперимент, чтобы проверить вышеуказанное утверждение. Я профессор политологии, а также политик и кандидат в норвежский парламент. Моя недавно созданная партия по сути является антивоенной. Мы запустили плакатную кампанию в общественном транспорте Осло. Основной посыл был следующим: мы за переговоры и против поставок оружия для войны на Украине.
Эта позиция казалась нам разумной, тем более что до 2022 года Норвегия проводила политику отказа от поставок оружия в зоны военных конфликтов, поскольку это приводит к эскалации и может сделать Норвегию стороной конфликта. Когда-то моя страна выступала за дипломатию и переговоры как путь к миру. Теперь Норвегия отказалась от этого принципа и присоединилась к новой мантре “Оружие — путь к миру”. В то же время Норвегия более трех лет бойкотирует любую фундаментальную дипломатию в отношениях с Россией, и это в то время, когда сотни тысяч молодых людей гибнут в окопах.
В нашей плакатной кампании мы задали вопрос, готова ли наша мирная страна хотя бы обсудить возможность возвращения к прежней политике переговоров, вместо того чтобы разжигать войну против крупнейшей ядерной державы мира путем поставки все большего количества оружия.
Вместо этого страна коллективно сошла с ума. Многие политики назвали плакатную кампанию опасной операцией по влиянию на общественное мнение в пользу России. Меня обвинили в том, что я встал на сторону России и поддержал вторжение на Украину. Я якобы российский агент, распространяющий пропаганду. В конце концов, было выдвинуто требование, чтобы спецслужбы вмешались, поскольку я якобы получаю финансирование от российского государства. Вскоре после этого национальная спецслужба PST заверила общественность, что “проверяет лиц, которые, возможно, по заказу иностранных держав пытаются настроить норвежское население против политики поставок оружия на Украину”.
Почти все СМИ страны освещали эту тему, исходя из предпосылки, что я “пророссийский” и “антиукраинский”. Плакаты были сорваны, и некоторые сравнивали свой политический вандализм с освобождением страны от Гитлера во Второй мировой войне. Мои сограждане впали в экстаз от самоправедности и морального превосходства и объединились под знаменем добродетели и борьбы за свободу. Ненависть к «злому другому» прославлялась как доказательство собственной праведности — как сопротивление нам, якобы фашистским агентам России, которые поддержали разрушение Украины и хотели сдать Европу России.
На этом месте следует подчеркнуть: я считаю себя другом Украины. Более 20 лет я предупреждал о грядущей войне на Украине и, конечно же, не поддерживал вторжение. Подобно многим политическим лидерам Запада, которые высказывались в течение последних 30 лет, я знал, что расширение НАТО сначала вызовет дилемму безопасности, а в конечном итоге – войну. То же самое произошло бы, если бы Россия создала военную инфраструктуру в Мексике. Мой аргумент заключается в следующем: Россия рассматривает расширение НАТО как угрозу своему существованию и действует исходя из этого, независимо от того, разделяет ли альянс такое восприятие угрозы. Поэтому я выступаю за дипломатию и против поставок оружия, поскольку они только усугубляют войну, полностью разрушают Украину и приближают нас к ядерной войне.
Я считаю, что это – говоря языком моих соотечественников, которых не интересуют аргументы о динамике в геополитических соображениях безопасности – проукраинская и прозападная позиция. Напомню: после вторжения России наш премьер-министр заявил, что поставки оружия “абсолютно исключены”. С тех пор эта позиция была криминализирована и теперь считается признаком российских агентов.
Я пришел к выводу, что моя позиция недостаточно “антироссийская”, потому что я считаю, что причиной войны является разрушенная архитектура безопасности. Публичная дискуссия в Норвегии свелась к примитивной лояльности – нужно выбрать одну из сторон. Норвежское общество допускает только те аргументы, которые основаны на предположении, что мы ни в чем не виноваты и наша солидарность с Украиной заключается в осуждении “других”. Поэтому нарратив о “непровоцированной агрессивной войне” является священным. Повысить собственную национальную безопасность, деэскалировав конфликт с Россией, касающийся ее безопасности, кажется невозможным, потому что о российских интересах в этой области говорить нельзя. Таким образом, война предсказуемо становится единственным путем к миру.
Политическая кампания привела к общественной дискуссии на телевидении, в которой наша бывшая министр обороны и иностранных дел выступала в качестве нашей оппонентки. Все это больше напоминало дневное ток-шоу с перепалками, чем объективную дискуссию. Ее тактика заключалась в том, чтобы проявлять высокомерие и обзывать меня российским пропагандистом. Все, что напоминало аргумент, строилось на предпосылке, что я “пророссийский”, а правительство “проукраинское”. Таким образом, мое несогласие было объявлено угрозой национальной безопасности. Речь никогда не шла о том, стремится ли Россия к созданию империи или же реагирует на угрозу, которую она считает экзистенциальной, и уж тем более о том, приведут ли поставки оружия и бойкот дипломатии к миру.
В конце концов, в игру вступила пресса – как продолжение руки правительства – чтобы подвергнуть теледебаты “проверке фактов”. Или, точнее, СМИ проверяли исключительно мои заявления, в то время как явная ложь бывшего министра обороны и иностранных дел остались без комментариев. Так называемые “фактчекеры” действовали скорее как хранители нарратива, поскольку меня обвиняли в том, что я приводил аргументы, “соответствующих основным российским нарративам о войне на Украине”.
Непорядочные норвежские СМИ не проверяли факты, которые могли бы подкрепить мои аргументы, а выбрали единственный неоднозначный источник, чтобы представить мои заявления как недостоверные.
Например, я утверждал, что Борис Джонсон саботировал Стамбульское мирное соглашение по поручению США и Великобритании. Одна газета процитировала лишь украинского переговорщика Давида Арахамию в качестве неоднозначного источника. Почему не были процитированы другие участники переговоров — министр иностранных дел Турции и президент Эрдоган или бывший премьер-министр Израиля Нафтали Беннетт — которые подтвердили, что переговоры были саботированы, чтобы затащить украинцев в прокси-войну для ослабления стратегического соперника? Почему не был процитирован бывший глава Бундесвера генерал Куят, который сказал ровно то же самое? Почему не было ссылок на американских или британских политиков, которые открыто провозгласили смену режима в Москве единственной приемлемой целью? Почему не был процитирован сам Борис Джонсон, который выразил свое неприятие переговоров и предупредил о “плохом мире”?
Более честные норвежские СМИ, по крайней мере, нашли в себе достаточно добропорядочности, чтобы опубликовать приведенные мной факты, но и они не смогли удержаться от того, чтобы не замутить воду. Я сказал, например, что Запад осознает, что в 2014 году он поддержал свержение правительства в Киеве и тем самым продвинул расширение НАТО на восток, хотя ясно понимал, что только меньшинство украинцев – около 20% – поддерживало вступление страны в альянс и что это расширение на восток, вероятно, приведет к войне.
Поскольку эти факты нельзя было оспорить, фактчекеры утверждали, что украинцы были плохо информированы о целях НАТО и стали жертвами пропаганды, и указывали на то, что после вторжения России большинство теперь поддерживает вступление в альянс. Однако это утверждение не имеет никакого отношения к моему аргументу о том, что уже в 2014 году было известно, каково настроение на Украине, и все же было решено пойти на эскалацию. Все “проверки фактов” в конечном итоге служили только дискредитации фактов.
В Норвегии рациональное мышление индивидуума проиграло коллективному мышлению и давлению со стороны группы. Политика и военная риторика правительства теперь считаются добродетелью и истиной, и любое несогласие с этим является аморальным и вводящим в заблуждение. Посыл каждого аргумента политиков и их кураторов из СМИ заключается в следующем: они на стороне невинной Украины-жертвы, а я, напротив, олицетворяю злобного агрессора-Россию.
Никто не заинтересован в аргументах, скорее, царит одержимость раскрыть якобы скрытые злые намерения противоположной стороны. Для этой цели в “благородной борьбе” все средства хороши. Национальная разведка предупредила, явно намекая на меня, что наблюдаются попытки поляризировать норвежское общество. Не только то, что я, якобы являясь представителем Путина, вхожу в парламент, является совершенно неприемлемым, но и моя работа профессором в норвежском университете создает проблемы, поскольку я “распространяю российскую пропаганду”. Как Норвегия могла стать настолько авторитарной и воинственной?
Норвежец, ставшей объектом пропаганды
Я хочу написать здесь о “норвежце”, о коллективном национальном сознании, которое используется для подавления рационального индивидуума. Еще Зигмунд Фрейд заметил, что индивидуум является рациональным, хотя он и подвержен влиянию иррациональной групповой психологии. С незапамятных времен люди объединяются в группы, чтобы обрести безопасность и смысл жизни. Стать частью группы — один из доминирующих инстинктов человеческой природы.
Карл Юнг писал об этом в связи с пределами разума: “Свободная воля существует только в пределах сознания. За этими пределами царит чистое принуждение”.
Центральным элементом групповой психологии является разделение людей на “мы” — свою группу — и “они” — чужую группу. Когда люди сталкиваются с неопределенностью и страхом, они инстинктивно стремятся к внутренней сплоченности и отвергают чужую группу. Поэтому авторитарные тенденции особенно хорошо распространяются в условиях внешней угрозы.
Литература по политической пропаганде в первую очередь связана с Эдвардом Бернейсом, племянником Зигмунда Фрейда, и основана на работах его дяди. Бернейс понял, что манипулирование стереотипами, которые определяют, кто “мы”, а кто – “они”, вытесняет значение объективной реальности и размышления рационального индивидуума: когда “мы” применяем военную силу, то делаем это во имя свободы; когда наши противники — “они” — делают то же самое, то делают это для расширения империи или уничтожения свободы.
Суть пропаганды заключается в том, чтобы представить мир как борьбу добра со злом, как противостояние сильных и слабых. Западная политическая пропаганда, в которой мир раньше представлялся как противостояние цивилизованных и варваров, сегодня преподносится как борьба либеральной демократии с авторитаризмом. Как только общественность принимает этот основной принцип, сложный мир упрощается и упрощается до такой степени, что отклоняющиеся мнения считаются аморальными и опасными. Тогда решающим фактором становится только демонстрация лояльности к своей группе.
Уолтер Липпманн однажды заметил, что политическая пропаганда имеет преимущество – мобилизует общественность в случае конфликтов, но имеет и недостаток, заключающийся в том, что она препятствует достижению прочного мира. Если общественность убеждена, что находится в борьбе между добром и злом, как она может согласиться на взаимопонимание или компромиссы? Пропитанная пропагандой общественность приходит к выводу, что мир может быть достигнут только через победу добра над злом. Практически в каждом конфликте и каждой войне Запада противник представляется как реинкарнация Гитлера. Таким образом, политический и медийный истеблишмент Запада постоянно живет в 1930-х годах: переговоры считаются умиротворением, война — миром. Это крайне проблематично, поскольку первый шаг к снижению напряженности в области безопасности заключается в признании взаимных интересов безопасности.
Карл Шмитт, правовед НСДАП, утверждал, что организация политики по схеме “друг-враг” позволяет правительству искоренять отклоняющиеся мнения. Концепция Шмитта о “внутреннем враге” укрепляет политическое единство, исключая тех, кто не проявляет лояльности к своей группе и не подчиняется верованиям и поведению, предписываемым социальным порядком.
“Норвежец” пережил десятилетие непрерывной одержимости мошенничеством “Рашагейт”, ковидом и, наконец, вторжением России на Украину. Постоянный страх и поиск внутренних врагов измотали рационального человека. Мы делегировали наше критическое мышление государству и находим утешение в “двухминутной ненависти” Оруэлла, разжигаемом СМИ моральном возмущении, направленном на врагов государства. Моральное возмущение дает безопасность, смысл и сплоченность.
Эта проблема распространяется по всей Европе. Во Франции ведущий оппозиционный политик предстала судом, что выглядит как политически мотивированное решение. В Германии крупнейшая оппозиционная партия была классифицирована как “явно экстремистская организация”, что позволило спецслужбам начать наблюдение за ее членами. Классификация “Альтернативы для Германии” как “экстремистской” партии, вероятно, также является первым шагом к ее запрету. В Румынии результаты президентских выборов были признаны недействительными, а победитель этих выборов не был допущен к повторному участию. Накануне повторных выборов Францию и ЕС обвинили в том, что они оказали влияние, чтобы румыны не проголосовали “неправильно” снова. В Молдавии и Грузии также было вмешивательство в избирательные процессы под лозунгом “защиты демократии от России”.
Ирония заключается в том, что внутренняя сплоченность Запада как “либерального демократического сообщества” в значительной степени основана на “русском другом”, который служит страшилкой и таким образом запускает процесс группового мышления, что, в свою очередь, подрывает либеральный характер Запада.
Люди склонны чрезмерно преувеличивать общность со своей группой и драматизировать различия с чужой группой. Норвежец, по крайней мере по сравнению со своей страной, с некоторым презрением смотрит на США, особенно когда там проголосовали “неправильно”. Например, норвежцы не могут понять, почему американцы проголосовали за Дональда Трампа. Это объясняется тем, что норвежцы вообще не знают, почему в Штатах выбрали Трампа, ведь норвежские СМИ работали как предвыборный штаб Джо Байдена и Камалы Харрис.
Изображать американцев глупыми и агрессивными стало обычным делом, и нередко во время президентства Трампа употреблялся термин “фашизм”. Но как только речь заходит о России, американцы воспринимаются как часть своей группы. В простой схеме доброго и злого американцы тогда превращаются в “добрых”.
США придерживаются стратегии глобального господства в области безопасности, однако норвежец скептически относится к аргументу, согласно которому американскиая стратегия не направлена в первую очередь на продвижение либеральных ценностей. В результате НАТО считается “силой добра”, а тот, кто подвергает это сомнению – тем, кто хочет посеять раздор и подорвать национальную добродетель.
По словам норвежца, НАТО в течение 20 лет оккупировала Афганистан — стратегически важный регион в Центральной Азии — только для того, чтобы маленькие девочки снова могли ходить в школу. Ливия и Сирия были разрушены во имя прав человека, а расширение атлантического военного альянса служит исключительно для защиты других народов. Кроме того, Москва не может верить в то, что США когда-либо нападут на Россию, даже несмотря на то, что мы сейчас находимся в состоянии проски-войны с РФ и постоянно говорим о возможных войнах с Ираном или Китаем.
Норвежец называет НАТО оборонительным альянсом, даже после того, как тот бомбил страны, которые никогда не угрожали членам НАТО. Ведущие страны НАТО в настоящее время являются соучастниками геноцида в Газе. И все же добродушная, либерально-демократическая идентичность, которую норвежец приписывает себе, невосприимчива к этой реальности. Те, кто критикуют Запад, делают это не для того, чтобы призвать к изменению курса, а потому, что они на стороне врага.
Норвежец как моральный и либеральный авторитарист
Либерализм известен тем, что несет в себе внутреннее противоречие, которое необходимо урегулировать. С одной стороны, либерализм основан на терпимости, направленной на сохранение права индивидуума отличаться от группы. С другой стороны, он основан на универсальном требовании, что все общества должны приспосабливаться к либеральным идеалам.
Норвежец признает, что все люди разные, и терпимо относится к разнообразию. Тем не менее, он считает свои либеральные убеждения универсальными и гораздо более развитыми в Норвегии, чем где-либо еще. Поэтому и другие должны следовать этому пути. Все равны, но некоторые равнее.
Норвежец принял либеральные принципы, такие как массовая иммиграция, радикальный секуляризм, брак для всех, гендерная идеология и “гуманитарные войны”, и будет социально изолировать и уничтожать в СМИ всех, кто не разделяет эти убеждения. Например, 15 лет назад еще было приемлемым мнение, что брак заключается между мужчиной и женщиной — сегодня это считается нетерпимостью, а к нетерпимости нет терпимости.
Норвежский политик может не иметь представления о Китае, стране с тысячелетней историей и 1,4 миллиардами жителей, но он обладает удивительной уверенностью в том, что точно знает, как следует управлять КНР.
Норвежца приучили говорить на языке морали, чтобы заглушить объективные дискуссии. Тот, кто облекает все свои аргументы в моральную форму, автоматически обвиняет своих оппонентов в аморальности. От этого страдают критические и открытые дебаты, потому что рациональные аргументы и нюансы заменяются моральной самоправедностью и осуждением.
“Помощь Украине”
Неопровержимая нарративная схема “добро против зла” гласит: норвежское правительство на стороне Украины, оно “проукраинское”, оно “поддерживает” Украину и “помогает” ей. Напротив, диссиденты, такие как я, которые осмеливаются критиковать политику правительства, считаются “антиукраинскими”, сторонниками или защитниками российского вторжения, союзниками России. Для норвежцев даже демократическая дискуссия между этими двумя позициями является морально отвратительной, поскольку она создает платформу для распространения российской пропаганды.
Я обычно возражаю против этого ложного нарратива, утверждая, что “помощь” НАТО, среди прочего, заключалась в содействии свержению украинского правительства в 2014 году, что не опиралось ни на поддержку большинства украинцев, ни на Конституцию страны. Это было сделано в основном для того, чтобы подготовить почву для вступления Украины в НАТО, хотя в 2014 году только около 20% украинцев одобряли вступление страны в альянс. Затем США снова “помогли”, захватив ключевые посты в новом украинском правительстве и в перый же день после смены власти начали работать над тем, чтобы спецслужбы Украины стали союзниками Штатов против России.
Когда в 2019 году 73% украинцев проголосовали на президентских выборах за мирную платформу Владимира Зеленского, НАТО “помогло” подорвать этот демократический мирный мандат, приклеив к миру с Россией ярлык “капитуляции”. Националисты, поддерживаемые “НПО” Ukraine Crisis Media Center, определили “красные линии”, которые Зеленский не должен был пересекать.
Зеленскому неоднократно и публично угрожали смертью, если он пересечет эти красные линии, в результате чего он в конце концов отказался от своего мирного курса. Несколько западных правительств, в том числе норвежское, финансировали эту так называемую “НПО”.
Есть много доказательств тому, что Запад саботировал мирные переговоры в Стамбуле в апреле 2022 года и вместо этого сделал ставку на длительную войну, которую должны были вести украинцы, чтобы ослабить Россию. Тем не менее, эта прокси-война ведется под лозунгом исключительно “помощи” Украине. Критика утверждения о том, что НАТО, будучи крупнейшим военным союзом в мире и центральным инструментом глобальной гегемонии США, бескорыстно помогает Украине, является нарушением табу. Любой, кто ставит под сомнение эту версию, подвергается нападкам и обвиняется в сотрудничестве с врагом.
Чтобы контролировать это групповое мышление, “демократические институты”, такие как финансируемые государством НПО, берут на себя задачу управления массами. Норвежский Хельсинкский комитет, еще одна “неправительственная организация”, финансируемая норвежским государством, также поддерживается правительством США и Национальным фондом за демократию (NED). Рональд Рейган и тогдашний директор ЦРУ основали NED в 1983 году как якобы “правозащитную организацию” с целью оказания влияния на гражданское общество в других странах. Она является идеальным инструментом пропаганды, поскольку с ее помощью глобальные интересы власти и вытекающие из них конфликты можно преподнести как моральную борьбу между добром и злом.
Норвежский Хельсинкский комитет регулярно публикует клеветнические статьи обо мне и постоянно обвиняет меня в социальных сетях в том, что я являюсь пропагандистом Путина. Он пытается препятствовать приглашениям на выступления и настаивает на моем увольнении, публично осуждая мой университет за то, что он выдал мне академические рекомендации, которые я якобы использую для распространения пропаганды.
Помимо этого, поступают звонки и письма в университет. Я вынужден держать в секрете свой личный адрес и номер телефона, поскольку общественности регулярно сообщают, что я “антиукраинский”, а один сотрудник этой “правозащитной организации” даже опубликовал в социальных сетях фотографию объявления о продаже моего дома. Руководительница этой “НПО”, которая более четырех лет пытается оклеветать, запугать, подвергнуть цензуре и заставить замолчать меня, заявила в СМИ, что это был всего лишь “милый жест”, чтобы помочь мне продать мой дом. Когда я сравнил эти запугивания с методами “коричневорубашечников” в университетах, разразился скандал, что я посмел сравнить “демократическую институцию” с “коричневорубашечниками”.
Норвежец как социопат
Рациональный индивид является гуманистом, но коллективное сознание норвежца приобрело черты социопата, поскольку ему не хватает эмпатии, он хронически склонен к лжи и обману, агрессии и безответственности и не проявляет никакого сожаления или понимания.
Норвежца воспитывают в духе сочувствия к афганцам, если это оправдывает оккупацию, к сирийцам, если это легитимирует смену режима, к ливийцам, если это оправдывает военное вмешательство, но как только стратегическая цель достигнута, всякое сочувствие исчезает. После того как остались смерть и разрушение, нет никакого раскаяния, ведь в конце концов намерения были благими.
В случае с Украиной норвежцы должны проявлять большую эмпатию, пока речь идет о продвижении военных усилий против России. Но кто упоминает о страданиях людей в Донбассе в течение последних десяти лет, о принудительной мобилизации, происходящей прямо на улицах украинских городов или в квартирах, о нападениях на СМИ, об отказе в политических, языковых, культурных или религиозных правах, тот встречает недоверие и гнев норвежца. Сочувствие к украинцам является инструментальным, потому что оно пробуждается или подавляется в зависимости от цели.
Украинцы, которые хотят воевать против России, доминируют в заголовках новостей. Но такие украинцы, как бывший кандидат в президенты Юлия Тимошенко, поддерживаемая Западом, исчезают из СМИ, как только они обвиняют Запад в том, что он использует украинцев для ослабления России. Украинцы, которые не готовы сражаться “до последнего человека”, считаются подозрительными и не должны иметь права говорить от имени своей страны. Нарратив должен быть защищен от фактов — и в “праведной борьбе” считается добродетелью лгать и обманывать. Безответственность теперь интерпретируется как верность принципам, например, когда ядерное сдерживание России называется неприемлемым “ядерным шантажом”, который следует категорически отвергать. Настаивать на продолжении безнадежной войны,в которой Украина ежедневно теряет людей и территории, считается “проукраинской”позицией, потому что альтернативой была бы победа России, то есть “пророссийская” позиция.
Чем глубже вера в моральное превосходство своего дела, тем легче полюбить войну, которая ему служит.
_____________
Гленн Дисэн — профессор Университета Юго-Восточной Норвегии и редактор журнала “Russia in Global Affairs”. Его исследования посвящены геоэкономике, консерватизму, российской внешней политике и Большой Евразии. Вы можете подписатьня на него в Twitter: @Glenn_Diesen.
Конец перевода