О Руанде в России знают мало, несмотря на то, что эта страна является динамично развивающейся и современной державой в своем регионе.
Вряд ли кто-то знает о Руанде больше, чем то, что в 90-х годах там шла гражданская война, сопровождавшаяся жестоким геноцидом, и что при прежнем правительстве Великобритания заключила с Руандой договор о перемещении в африканскую страну нелегальных мигрантов. Поэтому статья Дарьи Лабутиной – руководителя представительства ТАСС в Республике Кения – о нынешней Руанде, ее экономике и политических интересах показалась мне крайне удивительной и интересной, и я процитирую её для вас полностью:
“Африканский Эрдоган”: как Руанду превращают в местную Швейцарию
Дарья Лабутина — о перспективах восточноафриканской страны после выборов
На прошлой неделе в Руанде прошли всеобщие выборы, на которых избирали президента и членов парламента. Свои голоса отдали более 9 млн из 14 млн руандийцев. В результатах этих выборов нет неожиданности — с разгромным счетом 99% не в первый раз победил Поль Кагаме, который правит страной с 2000 года. Два его оппонента набрали меньше 1%. Парламентское большинство также вновь заняла правящая партия “Руандийский патриотический фронт”.
На мой взгляд, Кагаме действительно удается балансировать между интересами внешней и внутренней политики, развивая экономику и науку страны, поддерживать взаимовыгодные отношения и с Западом, и с Россией.
Бессменный президент
Триумфатор выборов, 66-летний Поль Кагаме, в целом находится у власти с 1994 года: до того, как возглавить страну, он был вице-президентом и министром обороны. Многие из его сторонников, в том числе некоторые ведущие западные политики, хвалят его за то, что он принес стабильность и восстановил Руанду после массовой резни (геноцид в апреле — июле 1994 года), в которой было убито 800 тыс. человек. За годы правления Кагаме Руанда смогла преодолеть последствия затяжной гражданской войны 1990–1994 годов и стать одной из самых динамичных экономик Африки. С 2000 года ВВП страны увеличился с $1,7 до $13,3 млрд, а темпы экономического роста составляют 8%.
Кагаме привержен сингапурской социально-экономической модели, основанной на развитии науки, стимулировании иностранных инвестиций. На каждой международной конференции он повторяет мантру о важности человеческого капитала. Ему в заслугу также ставят политику единой нации “руандийцев” в противовес делению на тутси и хуту (которое, кстати, не имеет научного этноисторического обоснования, а является искусственным наследием колониальных времен).
Во многом развитию страны помогает дружба с Западом, сложившаяся после разрушительного геноцида 1994 года. В отсутствие старых институтов западные партнеры задались целью сделать из Руанды “образцово-показательную Африку”, африканскую Швейцарию, как еще называют горную восточноафриканскую страну. “Руанда — любимый ребенок международных валютно-финансовых институтов, западных стран, который вырос и оказался более самостоятельным и строптивым, чем казался на первый взгляд, — отметила в беседе со мной исполняющая обязанности директора Центра африканских исследований Института международных исследований МГИМО Майя Никольская. — Бывшая немецкая, а потом бельгийская колония долгое время поддерживала близкие отношения с Францией, а после геноцида 1994 года начала новую жизнь. Это отразилось на внешнеполитическом курсе страны: за последние 30 лет Руанда переориентировалась в своих связях в первую очередь на англосаксонский лагерь, в 2009 году даже вступила в британское Содружество наций и повысила английский язык до статуса официального, хотя раньше в фаворе был французский”. При этом советником руандийского президента какое-то время был экс-премьер Великобритании Тони Блэр, уточнила эксперт.
“Режим Кагаме регулярно обвиняется международными правозащитными организациями в нарушении прав человека и отсутствии политических свобод, но это не мешает ему выстраивать конструктивный диалог на мировой арене, — сказала мне председатель правления Стратегического агентства по развитию отношений со странами Африки Любовь Демидова. — Такой африканский Эрдоган, умеющий найти общий язык со всеми, чтобы принести пользу своей стране”.
Одним из примеров руандийско-британского сотрудничества может служить нашумевший, но нереализованный план перемещения беженцев из третьих стран, которые оказались в Великобритании, в Руанду. Договор между странами был подписан еще в 2022 году при премьер-министре Великобритании Борисе Джонсоне и с тех пор неоднократно был оспорен Европейским судом по правам человека, а британский парламент принял его только в апреле 2024 года после долгих переговоров. Всего в рамках соглашения Лондон перечислил Руанде 140 млн фунтов ($170 млн) в качестве оплаты за прием беженцев, которые, правда, так и не прибыли. В июле новоявленный премьер от консерваторов Кир Стармер и вовсе отменил его, однако, как считает Майя Никольская, это еще не означает, что Великобритания к нему не вернется. “В конце концов, полученный аванс за прием беженцев Руанда возвращать отказалась, ведь свою часть обязательств выполнила”, — напомнила она.
Инвестиции в инновации
По словам Никольской, Руанда представляет собой уникальный случай стремительного липфрогинга (от английского leapfrogging — “скачок”) — перехода из доиндустриальной фазы сразу в высокотехнологичную. ВВП на душу населения составляет $2,9 тыс., в Восточноафриканском регионе по этому показателю Руанда уступает только Кении и идет почти вровень с Танзанией. При этом львиная доля капитала во всех высокотехнологичных отраслях принадлежит государству: средства сосредоточены в руках Crystal Ventures, государственного фонда, изначально созданного для восстановления разрушенной страны. Он и определяет круг контрагентов для своих многочисленных “дочек”, без него не принимается ни одно решение, затрагивающее иностранный капитал, пояснила Никольская.
“В каком-то смысле Руанда напоминает Японию: та же высокая плотность населения при географической изолированности (в Руанде роль окружающих бассейнов играют горы и вулканы), тот же упор на капиталоемкость и высокие технологии, основным поставщиком которых стал Запад”, — рассказала мне эксперт. Страна долгое время жила за счет эффективного — в отличие от многих соседей по региону — использования международной помощи развитию. Сейчас в Руанде не первый год успешно работают так называемые лагеря инноваций — по сути технологические инкубаторы, которыми управляет специальное государственное агентство по развитию рабочей силы. Более 95% страны покрыто сетью 4G/LTE, частные и государственные инвестиции идут на прокладку оптоволоконного кабеля по всей стране.
В автобусах в Кигали бесплатный Wi-Fi. В качестве партнеров по развитию городских районов администрация Кагаме привлекла компании Nokia и SRG. В 2009 году Руанда одной из первых в мире ввела у себя в школах занятия по основам бизнеса и предпринимательства. Зарегистрировать новую компанию в стране — вопрос максимум трех дней. Руководство хорошо понимает: динамичная экономика — это не только денежные вложения, это определенный культурный код, в котором частная инициатива приветствуется.
При этом основным источником экспорта остаются чай, кофе и цветы — как и в других странах Восточной Африки. Кроме того, на страну приходится 81% всех поставок вольфрама на международные рынки. Наряду с ДРК и Мозамбиком там добывают также олово, тантал и ниобий, которые используются в суперсплавах, необходимых для военной, аэрокосмической промышленности. Из этих металлов делают аккумуляторы для электромобилей — основу современного “зеленого” энергоперехода по той же западной модели.
Конфликт с ДРК
Но не все так гладко во внешней политике Руанды, как может показаться. Заручившись поддержкой Запада, Руанда проецирует его влияние на свое ближайшее географическое окружение: ДРК, Бурунди, частично Уганду и Мозамбик. С 2021 года вооруженные силы Руанды проводят контртеррористическую операцию против исламистов на севере Мозамбика, на границе с Танзанией — и пока представляют собой единственный контингент, которому удалось добиться хотя бы минимальных успехов. “Армия у Руанды высокоорганизованная, хорошо экипированная, солдаты и офицеры владеют суахили, в связи с чем им проще добывать у местных жителей разведданные”, — поясняет Никольская.
По ее словам, именно сильную армию и поддержку Запада Кагаме считает главным козырем на случай перехода конфронтации с ДРК в горячую фазу. После снятия эмбарго ООН на поставки оружия в Конго военные расходы ДРК в 2023 году показали самый высокий рост в мире: $794 млн, на 105% выше, чем в 2022 году.
Причин для противостояния, обострившегося в 2021 году, несколько. Во-первых, на востоке Конго проживает большая диаспора руандафонов, выходцев из Руанды, которые мигрировали туда начиная с XIX века: они подвергаются политической и гражданской дискриминации, периодически их избивают и даже линчуют, поясняет Майя Никольская. Во-вторых, Руанда считает ДРК своей зоной ответственности. Нынешний президент ДРК Феликс Чисекеди ведет себя довольно самостоятельно, в том числе в своих внешнеполитических альянсах, что крайне не нравится руандийцам.
В-третьих, восток ДРК — зона так называемых конфликтных минералов, необходимых для экономики Руанды. Значительную часть полезных ископаемых западные ТНК импортируют через Руанду, которая позволяет им легально приобретать минералы со спорной историей происхождения. В апреле ДРК подала иск к компании Apple за нелегальный импорт минералов и косвенно обвинила в этом Руанду. “Таким образом, контроль над Восточным Конго — это вопрос важнейших доходов от импорта, без которых страна может фактически оказаться банкротом, а для США, Китая, монархий Персидского залива, которые эти металлы используют, не менее важный вопрос развития критически важных отраслей промышленности, — считает Никольская. — Так что исключать возможность вооруженного конфликта и попытки отторжения у Конго обеих [провинций] Киву (Северной и Южной) я бы не стала”.
По мнению Любови Демидовой, Запад ведет двойную игру, цель которой — при необходимости расшатать ситуацию на континенте, используя конфликт между Руандой и ДРК, если это потребуется.
“Когда западным партнерам нужно по тому или иному вопросу надавить на Кагаме, они используют, как правило, конголезский вопрос, играя на чувствах возмущения конголезцев действиями маленькой и задиристой Руанды и публикуя соответствующие коммюнике”, — добавила Никольская. По ее словам, это не отражается на настроениях внутри страны. “У Кагаме колоссальная поддержка, среди молодых руандийцев майки с портретом президента даже популярнее, чем с Иисусом. Пожалуй, симпатии к уверенной авторитарной власти у руандийцев в крови: до колонизации Руанда была королевством с жесткой вертикалью власти, где все подчинялось слову только одного человека — мвами, или короля”, — добавляет эксперт.
Отношения с Россией
Недавно новости по Руанде прозвучали в контексте России: страна отозвала подпись под итоговым документом швейцарской конференции по Украине. Это является подтверждением готовности работать с Москвой, считает Демидова. “Поль Кагаме как умный руководитель не спешит рвать связи и с Россией, тому подтверждением мы видим отзыв подписи под итоговым документом швейцарского саммита по Украине”, — пояснила она.
По словам эксперта, у российско-руандийского сотрудничества есть серьезные перспективы. Президент страны посещал первый саммит Россия — Африка в Сочи в 2019 году. На данный момент в Руанде реализуется проект строительства Центра ядерной науки и технологий при поддержке Росатома. Медицина в Руанде находится на очень высоком уровне, соответственно, есть целесообразность развития сотрудничества и в этом секторе.
“Учитывая, что Руанда крайне амбициозна и в направлении развития космической сферы, то здесь тоже есть к чему стремиться в плане сотрудничества с Россией. Ну и, конечно, туризм: Руанда — одно из немногих мест, где можно увидеть горилл в естественной среде обитания”, — подчеркивает эксперт.
Кроме того, интерес для России представляет руандийский кофе. При правильно выстроенном взаимодействии потенциал развития российско-руандийского сотрудничества крайне высок, резюмировала Демидова.