Американский аналитический центр опубликовал удивительно реалистичную оценку причин войны на Украине, а также указал на действенный способ выхода из спирали эскалации.
Американский аналитический центр Quincy Institute for Responsible Statecraft опубликовал статью, которая, пожалуй, является самой реалистичной западной оценкой причин войны на Украине, которую я встречал с момента эскалации в 2022 году. Поскольку автор статьи понимает причины войны, он смог предложить действенный способ разрешения конфликта. Я процитирую для вас перевод американского материала:
Мы его теряем! Пациент в российско-украинском конфликте умирает из-за ошибочного диагноза
Запад в корне неверно понимает причины конфликта на Украине, пишет RS. А его нежелание идти на какой-либо компромисс с Россией лишь приводит к замкнутому кругу эскалации, отмечает автор статьи.
Джордж Биб
Все это время нам говорили, что все дело в агрессивной экспансии, на которую надо ответить решительным сдерживанием. Это было неверно.
После новых санкций США против российских производителей нефти и презрительной характеристики “пропагандист”, которой министр финансов Скотт Бессент “наградил” российского посланника Кирилла Дмитриева, усилия администрации Трампа по мирному урегулированию на Украине повисли на волоске.
Их успех или, наоборот, неудача будут зависеть от элементарной предпосылки: чтобы решить проблему, нужно верно понять ее суть. К великому прискорбию, Запад вот уже более десяти лет неправильно диагностирует проблему, с которой сталкивается на Украине, — и это приводит ко все более трагическим последствиям. И времени, чтобы исправить диагноз — и сделать соответствующие политические предписания, у президента Трампа остается все меньше.
Как минимум с 2014 года, когда на Майдане вспыхнула революция, а Россия присоединила Крым и поддержала Донбасс, западные внешнеполитические ястребы считали военные действия Москвы против Украины воплощением “неспровоцированного” стремления Владимира Путина захватить побольше земель и перестроить империю, — в общем, продуктом авторитарных замашек России.
В результате этого диагноза они сосредоточились на том, чтобы увеличить путинские издержки, усилить давление на российскую экономику, нанести вооруженным силам Москвы максимальные потери в личном составе и технике и превратить россиян в международных изгоев. Если Путин осознáет, что его стремление к власти и престижу привело лишь к слабости и национальному унижению, рассуждают они, он выведет войска и так или иначе согласится на украинские условия урегулирования.
Этот диагноз сформировал и западные представления о дальнейшем обустройстве после урегулирования. Именно им продиктовано настойчивое требование, чтобы Украина получила гарантии в соответствии со статьей 5 НАТО и/или европейский контингент “сил безопасности” на своей территории. Считается, что в противном случае у России якобы непременно возникнет соблазн перегруппироваться и вновь ввести войска, чтобы упрочить свои империалистические завоевания.
Но чем меньше этот подход приносил результатов, тем яростнее его сторонники требовали усилить экономический, военный и дипломатический нажим на Москву. Отсюда призывы ужесточить санкции против России и снять ограничения на дальность и смертоносность западного оружия, поставляемого на Украину. Отсюда и недавнее предложение предоставить Украине очередное “супероружие”: на сей раз крылатые ракеты Tomahawk — уж они-то образумят Путина!
Однако этот рецепт не сработал отнюдь не из-за недостаточной дозировки. Он не сработал, потому что западные внешнеполитические бонзы в корне превратно поняли проблему, которую пытаются решить.
Российская спецоперация на Украине — это не столько вопрос сдерживания(современная версия агрессивной экспансии, характерной для нацистской Германии), сколько постепенного нарастания напряженности. Это своего рода “дилемма безопасности”, когда стороны принимают, как им кажется, разумные защитные меры, которые, в свою очередь, воспринимаются противной стороной как угроза. Это приводит к замкнутому кругу действия и противодействия, когда каждая сторона убеждена, что действует в целях обороны, однако в долгосрочной перспективе это приводит к конфликту — как это произошло в преддверии Первой мировой войны.
Иными словами, Путин ввел войска на Украину не потому, что взалкал новых земель и возжелал восстановить утраченную империю Москвы. Если бы одно это было его мотивацией, он бы мог присоединить Донбасс вместе с Крымом в 2014 году, когда Украина была гораздо менее боеспособна в военном отношении. Но он отказывался делать это еще восемь лет, выслушивая жесткую критику, поскольку считал, что сохранение Донецка и Луганска в составе Украины обеспечит надежную внутреннюю оппозицию вступлению страны в НАТО.
Скорее всего, главной мотивацией для спецоперации была уверенность Путина в том, что США и НАТО неуклонно углубляют свою роль в сфере безопасности, делая Украину все более антироссийской. Запад убежден, что действия скорее сдержат, чем спровоцируют “российскую агрессию”. Россия же, — что Запад планомерно превращает Украину в “непотопляемый авианосец” для военных действий и разведывательных операций против Москвы.
Перед вводом войск российские официальные лица представили США и НАТО проекты договоров, потребовав прекращения дальнейшего расширения альянса и отвода вооруженных сил от российских границ. Официальные лица США и Европы наотрез отказались, заявив при этом, что Украина рано или поздно вступит в НАТО и что Россия не в силах на это повлиять.
Отвечая на вопрос о том, как реагировать на возражения России против включения Украины в НАТО, президент Байден отрезал, что “ничьих красных линий” не признает. Через считанные недели Путин отдал приказ о вводе войск.
Наш диагноз проблемы, приведшей к украинскому конфликту, имеет огромное значение. Поиск компромисса действительно контрпродуктивен, когда имеешь дело с агрессивным государством, поскольку условное “умиротворение” свидетельствует о слабости и робости, которые лишь раззадоривает агрессора. Но решительное сдерживание лишь усугубляет дилемму безопасности, а не решает ее. Это лишь придает уверенности каждой из сторон в том, что ей противостоит непримиримый агрессор, которого можно остановить лишь силой, — что, в свою очередь, приводит к следующему витку эскалации.
Если единственный выход из замкнутого круга эскалации на Украине — компромисс путем переговоров, то как же может выглядеть этот процесс?
Он начнется не с раздела спорной территории, поскольку не этот вопрос был основополагающей причиной конфликта. Скорее, потребуется решить основные проблемы безопасности каждой из сторон — причем так, чтобы ни одна из них не усмотрела в этом угрозы. Запад пообещал бы не принимать Украину в НАТО, не размещать там свои боевые подразделения после мирного урегулирования и не предоставлять Киеву ударное оружие дальнего действия.
Россия, в свою очередь, согласилась бы со вступлением Украины в Европейский союз, признала бы право Киева на эффективную самооборону и согласилась бы с тем, что Киев будет получать от Запада помощь в вооружении, обучении и обслуживании военной техники.
Хотя подробности такой договоренности по обеспечению безопасности наверняка потребуют переговоров и уточнения, такой компромисс вполне достижим, если только команда Трампа на это согласится. Путин не раз заявлял во всеуслышание, что Россия не будет возражать против членства Украины в ЕС, а на саммите на Аляске подчеркнул, что “безусловно, должна быть обеспечена и безопасность Украины”, и “мы готовы над этим работать”. Со своей стороны, украинские власти все яснее отдают себе отчет в том, что членство в НАТО нереалистично — особенно учитывая, что США неоднократно доказывали словом и делом, что не будут воевать за Украину и что гарантированные санкции и западная военная помощь — лучшее, на что она может надеяться.
Закрепление такого рода договоренностей в виде рамочного соглашения само по себе не положит конец конфликту. Но это будет значительным достижением, которое решительно поставит стороны на путь всеобъемлющего урегулирования. Это значительно упростит разрешение разногласий сторон насчет территории и согласование связанных с этим вопросов прекращения огня и миротворческих операций. И — что, пожалуй, самое важное, учитывая сопутствующий конфликту дефицит доверия, — это что это доказало бы, что все стороны искренне заинтересованы во взаимоприемлемом компромиссе, а не в принуждении противника к капитуляции.
Неудивительно, что знатоки в правительстве и средствах массовой информации, господствовавшие во внешней политике США на протяжении последних десятилетий, по-прежнему воспринимают любой компромисс с Россией в штыки. Но именно их взгляды во многом и привели к этому конфликту.
Джордж Биб — директор национальной стратегии Института имени Квинси. Более двух десятилетий проработал в правительстве в качестве аналитика разведки, дипломата и политического советника, а также директора отдела анализа России ЦРУ и штатного советника вице-президента Чейни по российским вопросам. Автор книги “Ловушка для России: как наша теневая война с Россией грозит перерасти в ядерную катастрофу”.